«красная» зона и шлюзы: как устроена работа в новых отделениях для борьбы с коронавирусом

Скорая не лечит, скорая спасает

Сначала у меня появились сильная головная боль и тошнота, пропал аппетит. Но я списала это на погоду: стояла адская жара — столбики термометра порой поднимались до + 45 градусов.

Но болезнь развивалась стремительно. Еще утром все было прекрасно, а в обед я поняла, что задыхаюсь. Ингалятор приступ астмы не снял. Температура подскочила с 37 до 39 градусов. Скорая приехала относительно быстро — часа через два, обычная бригада без скафандров и респираторов. Многие омичи жалуются, что «неотложку» приходится ждать по пять-шесть часов — машин не хватает.

На томографическое обследование меня везти не хотели — мол, простоим в очереди минимум часов шесть. Но я настояла. И никакой очереди в диагностическом центре не было. На всю процедуру, включая выдачу результатов ушло пятнадцать минут — пневмония то типу «матового стекла», вирусного происхождения, поражение легких — 16 процентов.

А потом «неотложка» отвезла меня домой, выписывать лекарства они не имеют права. Скорая помощь ведь не лечит, а спасает. Сказали, завтра ждать врача из поликлиники. Наш областной министр здравоохранения сетует, что люди поздно обращаются за медицинской помощью. Ну вот, я обратилась, и что толку? В результате лечение мне назначил давно знакомый пульмонолог дистанционно — по ватсапу. Чтобы купить необходимый набор лекарств, пришлось проехать четыре дежурные аптеки. И везде стояли бесстрашные люди без масок.

Шестой и седьмой этажи: место тишины

Врачи меня предупреждали, что на верхних этажах говорить будет не с кем. Там реанимация. Поднимаясь по лестнице, я готовлюсь к худшему. На шестом этаже далеко не все палаты заняты самыми сложными пациентами. Пройдясь по одному из коридоров, встречаю шефа клиники анестезиологии и реанимации РКБ — Айнагуль Баялиеву. Даже в защитном костюме и маске мне удается ее узнать. Она и сказала, что дальше реанимация.

Людям, которые там лежат, не позавидуешь. Кто-то на ИВЛ, кто-то на кислороде. Трубки обвивают шеи, стоят капельницы. На их лицах боль. Некоторые лежат на животе — так легче дышать.

На седьмом этаже тяжелых больных гораздо больше. В коридоре встречаю реаниматолога Сергея Кайнова. Именно он следит за состоянием самых тяжелых больных.

«Несколько человек лежат в том блоке реанимации на шестом этаже. На седьмом у нас сейчас девять человек. И на первом этаже есть палаты интенсивной терапии», — рассказывает он.

Задаю вопрос, который меня мучает с первой минуты в госпитале: узнают ли друг друга врачи и медсестры. Мне кажется, что из-за защитных костюмов с некоторыми медиками я поздоровалась уже далеко не один раз.

«Кто хорошо знаком, понятно, что по глазам их отличаешь. Некоторых — по походке. А так — нет, конечно. Поэтому и подписываем», — отвечает он.

Всего на седьмом этаже работают две медсестры, один врач и санитарка. По словам доктора, для того, чтобы обеспечить нужные условия для десяти больных, этого достаточно.

Напоследок он желает мне здоровья.

Лишь из одной палаты седьмого этажа доносится оживленный разговор. Трое мужчин бурно что-то обсуждают. С их позволения я захожу в палату. По привычке представляюсь. Они с насмешкой спрашивают: «А где ваша камера?» Отвечаю, что я пишу, а не снимаю.

Мужчины признаются, что участвовать в съемка сюжетов им совсем не хочется. Они предпочитают оставаться здесь «инкогнито».

«Пусть люди берегут себя. На нас пусть посмотрят, тоже не верили», — с усмешкой говорит один.

Все трое не могут сказать, где именно они заразились. Они советуют нигде не снимать маску, чтобы не испытать то, что прошли они. В госпитале мужчины уже около недели, один из них выписывается.

«Сидя здесь, ты понимаешь смысл жизни», — сетует житель Бугульмы.

Мужчина считает, что ему повезло оказаться в нужном месте и в нужное время.

«У нас улучшение, нас здесь спасли специалисты. Напишите, пусть им памятник ставят! При жизни всем поголовно»пациент Временного инфекционного госпиталя РКБ

Пациент из Казани даже рассказал мне анекдот, но без грустных нот не обошлось. Совсем недавно в палате их было четверо. Один сосед по палате скончался.

Мне было трудно поверить, что недавно эти полные сил мужчины, которые подшучивают надо мной, лежали и не могли пошевелиться, как те больные, которые находятся в следующем коридоре. Для них все позади.

Режим ротации

В разгар пандемии COVID-19 многим врачам пришлось сменить и специализацию, и уклад привычной жизни. С зараженными пациентами долгое время работали не только профильные специалисты, но и хирурги, онкологи, травматологи и многие другие. Привлекли даже студентов-медиков. Большая часть из них не видела родных и близких неделями и месяцами, а жить порой приходилось прямо больницах или предоставленных отелях. Режим работы в формате нон-стоп не мог не отразиться на врачах

Несмотря на все меры предосторожности, многие из них подверглись заражению. Еще в июне глава Росздравнадзора Алла Самойлова сообщала, что почти 500 медицинских работников умерли из-за вируса

Во избежание подобных случаев ФМБА подготовило техзадание на разработку информационно-аналитической системы для изучения производственных факторов, оказывающих влияние на работу медперсонала при взаимодействии с зараженными COVID-19. Она обойдется федеральному бюджету в 4 млн рублей и будет готова к концу года. Как сообщили «Известиям» в пресс-службе агентства, система позволит получить представление о тех рисках, которым подвергается медицинский персонал при работе с коронавирусными больными, в том числе в «красной зоне».

— В разработанной системе будет аккумулирована информация о производственной нагрузке медицинского персонала, количестве рабочих смен, суммарном количестве часов, проведенных в «красной зоне», суммарном количестве часов отдыха. Все это необходимо для выхода на режим ротации медперсонала. Смысл данной работы заключается в минимизации рисков для медицинского персонала, работающего в «красной зоне», — сообщили «Известиям» в пресс-службе.

Там добавили, что в силу психологических причин чувство опасности трансформируется и человеку свойственно со временем пренебрегать мерами безопасности. Для того чтобы уменьшить эти риски, необходимо понять, когда наступают утомление, эмоциональное выгорание, и, соответственно, определить суммарную, недельную и суточную нагрузку — так, как это сделано на всех вредных производствах. После этого будут разработаны рекомендации по срокам ротации медиков, по количеству сменной нагрузки и так далее.

Крым

Согласно данным сайта стопкоронавирус.рф, Крым уже перешел к третьему этапу снятия ограничений. Жителям полуострова можно заниматься спортом на улице, ходить в фитнес-клубы и торговые центры. Кроме того, власти открыли кафе, рестораны, гостиницы, парки и предприятия сферы услуг.

Уже 1 сентября в крымских школах прозвенит первый звонок. Традиционная линейка пройдет для учеников первых и одиннадцатых классов. Для остальных школьников празднования устроят в классах. Все обучение будет проходить в очной форме.

«Прошу не реагировать на слухи, что сейчас вторая волна начнется, с сентября закрытие школ, бизнеса… Не будет сейчас никаких закрытий. Все меры предпринимаются таким образом, чтобы не допустить ни закрытий предприятий, ни ограничений с точки зрения обучения» — Сергей Аксенов, глава Республики Крым.

Крым уже второй месяц принимает туристов со всей страны. Режим обязательной двухнедельной самоизоляции отменен, но остаются правила социальной дистанции и ношения масок. Эти же требования касаются и местных жителей.

Количество зараженных коронавирусом за все время: 1855

Из них сейчас болеют: 482

Вылеченных: 1347

Смертей: 26

Невидимая война

В состоянии полной беспомощности остро начинаешь ощущать, какая эта зыбкая штука — наша жизнь. Понимаешь, что чашечки кофе и теплой ванны вполне достаточно для абсолютного счастья. В соседней палате пришел в себя дедушка, смотрит фильм и радостно смеется. Третий тест отрицательный, скоро выпишут. А в другой палате пациент посинел и перестал дышать.

«Дыши! — кричит на весь коридор медсестра. — Врача! Срочно, врача! Преднизолон девяносто!»

Подняли в реанимацию. Говорят, остался жив.

Поток пациентов не прекращается. В дежурные дни вереницей едут скорые. Резервные койки есть. Но люди лежат даже на посту. В холле нет ни одной свободной кровати.

— К чему этот цирк с конями? Заморочили людям голову! Не существует никакого коронавируса! — возмущается новоприбывший больной в коридоре. А к вечеру уже смирно лежит лицом вниз и сжимает в руке ингалятор.

Мой тест на коронавирус оказался отрицательным. Но это, как выяснилось, не показатель. Тесты результативны только в первые дни болезни. Вирус практически невозможно поймать методом ПЦР, если он уже опустился из носоглотки в легкие. А вот анализ крови, наоборот, выявил у меня острую фазу COVID-19 и наличие антител. Впрочем, по словам медиков, антитела также обнаруживаются далеко не у всех пациентов. Поэтому перенесенная болезнь — не гарантия того, что иммунитет к коронавирусу будет сформирован. Впрочем, счастливым обладателям антител обольщаться тоже не стоит. Через несколько месяцев они исчезают, и есть шанс заразиться повторно.

На одиннадцатый день болезни ко мне вернулись сознание и аппетит. Пришел инструктор ЛФК и показал дыхательную гимнастику. Но уже при втором упражнении я едва не потеряла сознание — закружилась голова.

На четырнадцатый день меня выписали домой. Однако праздновать победу пока рано. Впереди — долгий и трудный путь восстановления. Врачи говорят, что не так страшен сам COVID-19, как его последствия. Перенесшие коронавирус жалуются на одышку, боли в грудной клетке, проблемы со сном, упадок сил, трудности с концентрацией. Страдают сердце, сосуды, нервная система, почки и другие органы. Куда именно ударит вирус -неизвестно. У меня — подозрение на миокардит.

«Больные в панике от того, что им нечем дышать»

Врач-инфекционист ставропольской больницы Дарья Бугарева уже семь месяцев работает в «красной зоне».

В ноябре она рассказала радио «КП»: «Уже в августе само течение заболевания начало утяжеляться. И тогда уже началось самое страшное для врача, потому что несмотря на все предпринимаемые меры, люди все равно умирали. В моральном аспекте врачу всегда тяжело терять своих пациентов».

«Особенно запоминаются семейные пары, которые прожили вместе больше 50 лет. Они постоянно интересуются состоянием друг друга. И кто-то уже умирает – очень сложно преподнести мужу или жене о том, что скончался супруг. Тут надо прорабатывать с психологом, чтобы человек не опустил руки и продолжал бороться с болезнью. Вот такие случаи мне запомнились больше всего, и для меня это было тяжелее всего», — призналась она.

Дарья Бугарева / VK

Сейчас, по словам инфекциониста, все пациенты поступают в принципе с одними симптомами – очень высокая температура и нехватка кислорода.

«Больные поступают в панике от того, что им нечем дышать, — рассказывает она. — Даешь кислород, пытаешься объяснить, что нужно привыкнуть дышать кислородом, что нужно лежать в прон-позиции на животе, что нельзя переворачиваться… тоже сложности для пациента. Причем у меня почти все пациенты кислородзависимые».

Дарья привела пример: 62-летняя врач с диабетом и гипертонией, которая заразилась коронавирусом и попала к ней в больницу с поражением 70% легких, три дня лежала в прон-позиции, в памперсе, не шевелясь и не снимая кислород.

«Вот эта сила воли! Через полтора месяца мы ее выписали домой. Ей даже не пришлось где-то долечиваться. На днях созванивались, говорит, что КТ показало ей полное восстановление легких», — радуется она.

В стационарах с подозрением на коронавирус сейчас находятся 100 тысяч человек, том числе 4000 детей. Корреспондент НТВ Михаил Плахотник побывал в московской горбольнице имени Спасокукоцкого и узнал, как лечат пациентов в «красной зоне».

Профессор кафедры урологии теперь в качестве инфекциониста идет к пациентам.

Константин Колонтарев, заведующий онкоурологическим отделением ГКБ им. С. И. Спасокукоцкого: «Многие люди говорят: ты же уролог, что ты можешь делать? Как же так? Ответа прямого никто не дождется! Важный момент: мы все заканчивали мединституты, готовились стать врачом той или иной специальности, это правда».

Чтобы спасать людей, отделение переделали всего за две недели, а врачам пришлось сменить специализацию. Это потребовало действительно много сил.

Константин Колонтарев: «Чтобы сказать, какой рекорд, нужно подсчитывать часы, которые мы здесь проводим. Мы не делаем этого. До суток, да, было».

Больница имени Спасокукоцкого далеко не маленькая: на ее базе  четыре университетские клиники, почти 1000 сотрудников. Трудно сейчас всем.

Ирина Скрябина, заведующая центральной лабораторией ГКБ им. С. И. Спасокукоцкого: «В месяц мы будем выполнять около 4000 исследований. Это много, в 2,53 раза у нас увеличился поток. Практически сутки здесь мы сидим».

Кстати, бывший КДЦ теперь не только кол-центр, но и своеобразная медицинская канцелярия.

Владимир Иванов, заместитель главного врача по медицинской части клинико-диагностического центра ГКБ им. С. И. Спасокукоцкого: «Нам пришлось придумывать эту службу с нуля. Они освобождают тех врачей, которые работают там, от бумажной работы. Здесь ведется истории болезни  дистанционно, здесь выписываются эпикризы, оформляются больничные».

Здесь на каждого пациента приходится минимум по два исследования КТ  при поступлении и при выписке. Если потребуется, сделают и пять исследований.

Виктория Квашнина, заведующая отделением лучевой диагностики ГКБ им С. И. Спасокукоцкого: «В такое время не до сна. Все работают на пределе. В сутки мы выполняем 135170 исследований. В неделю  около 700. С момента открытия 2600 пациентов мы исследовали, будет еще больше исследований».

По данным на 13 мая, в России за прошедшие сутки выявлено 10 028 новых случаев коронавируса, 96 человек умерли, 4491 вылечился. Всего выявлен 242 271 случай COVID-19.

Самые опасные вирусы XXI века

Новый коронавирус, получивший название COVID-19, распространяется по миру: список стран, где были зафиксированы случаи заболевания, расширяется с каждым днем. Так же стремительно меняются данные о числе заразившихся, скончавшихся и вылечившихся. Однако этот коронавирус — далеко не первый за последние два десятилетия. О наиболее известных массовых вирусах в XXI веке — в нашем материале.

ПОДРОБНО

Похожие новости

• 14 мая 2020В Москве умерли еще 58 пациентов с COVID-19
• 14 мая 2020«Должны помогать людям»: на борьбу с COVID-19 вышли спортивные врачи

Новости СМИ2

Новости по теме

Борьба с коронавирусом

• Аргентина официально зарегистрировала «Спутник V»

• Полиция Петербурга нашла мужчину, подозреваемого в убийстве безмасочника

• В Британии нашли вирус-мутант, завезенный из ЮАР

• Беременные петербурженки жалуются на дефицит антикоагулянтов

Все новости по теме

«Лежат привязанными к койкам»

Кирилл Косов также сообщил, что «в реанимации пациенты лежат привязанными к койкам».

«Не сказать, чтобы совсем обездвиженными, но бывали случаи, когда пациенты пытались уйти, — пояснил он. — Но если честно, сам я такого не видел».

Впрочем, люди, чьи родные прошли через реанимацию разных больниц, говорят, что пациентов привязывали и до пандемии по объективным причинам.

«В реанимации привязывают руки к кровати, но это для безопасности самого больного, есть неадекватные больные люди, которые пытаются вырывать капельницы и приборы, они могут себе вены порвать. С моей мамой лежала бабулька лет 90, так вот она пыталась вырывать капельницы, ей привязывали запястья», — пишет жительница Москвы.

«Женщины с ковидом очень часто рожают раньше срока»

Елена Порфирьева работает медсестрой, в том числе в «красной зоне» специально для рожениц с ковидом или подозрением на него.

Она делится наблюдением: «Я заметила, что женщины с ковидом очень часто рожают раньше срока. Особенно это те, кто лежит в палате интенсивной терапии с состоянием средней тяжести. Если ребенок сильно недоношенный, его отправляют в перинатальный центр, естественно, без матери».

moygorod-online.ru

К счастью, по словам Елены, у самих младенцев во всех случаях тест отрицательный.

«То есть рождаются они без ковида, но потом тест может оказаться положительным. Но для них вирус не страшен, новорожденные переносят болезнь очень легко и практически бессимптомно», — утешает она.

«Врачи видят коллапс, но просто приспосабливаются»

Сами пациенты по-разному реагируют на жалобы врачей. Одни соглашаются и благодарят медиков за работу, но многие начинают яростно спорить – так у них наболело.

Вот некоторые комментарии простых россиян:

«Болею уже 10 дней, тест положительный. Никто не позвонил, не приехал. Позвонила сама. Грубо ответили,что им некогда разговаривать, идет прием. И все. Это наши “геройские” медики!»

«Муж работает в “красной зоне” в госпитале. В реанимации он один врач и два ординатора. Работают на износ, врачей не хватает, коек не хватает, лекарств нет. Пациенты недовольны и пишут жалобы, а врачи физически не могут стоять возле каждого. Почему нельзя соблюдать элементарные меры безопасности и пожалеть и себя и врачей?»

«Врачи? Какие врачи? После положительного теста с 28 октября я так и не видел и не слышал врача. Температура 39,5, кашель, головная боль, потеря запаха и вкуса. Обследования нет, назначения по лечению нет. От Роспотребнадзора также тишина…»

«После болезни COVID, я понял истинное отношение врачей к к пациентам. Если в твоем окружении некому помочь, то будешь тихо умирать, так как врач за все продолжение болезни так и не приехал».

«Моя сестра умерла от ковида. К ней неделю ехали, чтобы взять мазок, неделю шел врач. В больнице на ИВЛ ее положили перед самой смертью. Тело выдали лишь через неделю. Кто виноват? Конкретные врачи, система здравоохранения в целом и власти, которые создали коллапс медицины. Но врачи виноваты больше всех, они видят коллапс и ничего не делают, просто приспосабливаются. А то, что умирают люди – для них это не трагедия, это просто часть работы».

«А что должны сделать медики, если сотрудников не хватает, машин на выезд мало? Ковидные госпитали открывают, а персонал откуда берут? С поликлиник и со стационаров. Кто оборону должен держать в поликлиниках и стационарах, если весь персонал по ковидным госпиталям, а сколько медиков заболели? Вы хоть раз задумались? Так в врачи виноваты? А если нет мест в госпитале, что он должен делать? Вот тебе и до оптимизировали медицину».

Третий и четвертый этажи: место, где все «на чемоданах»

На третьем и четвертом этажах находится так называемая буферная зона. Там пациенты лежат, пока их точный Covid-статус не подтвердится. Тяжелых больных с коронавирусом и больных в среднем состоянии оставляют в этом госпитале. Пациентов с отрицательным анализом направляют в другой госпиталь, а с пневмониями — в третий. Кровати почти не пустуют. Замечаю, что большинство палат мужские.

В одной из них со мной соглашается поговорить мужчина, который, несмотря на кашель, широко улыбается. У Раиса Гизатуллина пять дней держалась температура: ночью 38 градусов, а днем — 37,6, он чувствовал сильный упадок сил.

«Пускай люди поверят в коронавирус. Когда лягут — поздно будет. У нас в Казани ходят без масок, без ничего. Я надевал — один черт подхватил», — сетует мужчина.

Только в больнице удалось хоть немного сбить температуру, сегодня она — 37,2. Поступил казанец в РКБ всего два дня назад.

Мужчины в палатах мало разговаривают друг с другом, больше спят, некоторые из них подключены к кислороду. У некоторых крепких с виду представителей сильной половины нет сил даже говорить.

Слышу, как пациент эмоционально по-татарски рассказывает кому-то по мобильному, что за сегодня с ним произошло, как у него взяли анализ и как он себя чувствует.

Медсестры направляют меня в первый блок, это правее. Там женские палаты.

В одной из них все кровати аккуратно заправлены, а женщины сидят с собранными сумками. Оказалось, что у всей палаты коронавирус не нашли и их с минуты на минуту должны перевести в другие больницы.

У одной из пациенток поражены 75% легких, однако тест отрицательный. 

«Когда я выходила на улицу, у меня была одышка. Я думала, что это у меня сердечное — стенокардия», — сетует Флюра Гафиатуллина.

Она хотела лечь в больницу и подлечить больную ногу, и врачи перед госпитализацией назначили стандартные анализы, в том числе и флюорографию. Там и нашли затемнение, а после компьютерная томография подтвердила поражение легких.

«Если бы я не обратилась случайно, просто не начала проходить врачебную комиссию, я бы, может быть, умерла. Потому что 75% уже у меня поражены. Еще немного, и я бы всё», — говорит пациентка.

Марина Кириллова с кровати напротив рассказывает, что заразилась на свадьбе, на торжестве было всего 10 человек. У одной из гостей был кашель, но она успокоила остальных тем, что у нее просто пневмония.

У Марины 35-процентное поражение легких, ей потребуется долгое восстановление.

Первый этаж: прием подозрительных пациентов

В бумагах указывают время захода в «грязную» зону, мой тайминг: 10:33, я 68-я в сегодняшнем списке.

Прохожу большие двери, и вот я уже почти в «красной» зоне. Здесь два дезинфектора встречают медиков, которые возвращаются из обители коронавируса. Женщины весело меня приветствуют, рассказывают о своей работе. Им доверено обработать антисептиком с ног до головы каждого выходящего из «красной» зоны, они сменяются через четыре часа, рассказала санитар-дезинфектор Василя Гилазова. Женщины даже просят их сфотографировать.

Делаю снимок, но их отвлекает медик, который вернулся из места сражения с вирусом, а я захожу в «красную» зону.

По лестнице спускаюсь на первый этаж. Здесь находится приемно-диагностическое отделение. Именно сюда привозят всех, у кого подозревают Covid-19. Медсестры подсказывают, куда идти.

Тут пожилые люди в масках, но без защитных костюмов, и это уже непривычно. Они ждут своей очереди на обследование. Прямо через стенку делают компьютерную томографию. Пожилая женщина из очереди, смеясь, называет меня инопланетянкой из-за костюма, хотя врачей и медсестер в таком же облачении прошли мимо нее, наверное, десятки.

«У моего мужа пневмония. У него коронавируса нет. Поэтому мы довольные, что коронавируса нет», — делится Ильхамия Аглаева.  

Женщина рассказывает, что с мужем они живут уже тридцать лет, а накануне ему стало плохо, ноги ослабли. Приехавшие врачи измерили уровень сахара в крови, значение было запредельное — 7,8, и пару привезли в РКБ.

В глубине коридора, на одной из занавешенных коек Врачи опрашивают только что поступившего мужчину: какая температура, когда стало нехорошо, какие симптомы, трудно ли дышать.

Именно на первом этаже проводят все анализы на коронавирус. Среди поступивших есть люди без сознания, которым требуется подача кислорода и особый уход.

В отдельной палате за такими сложными пациентами следят две медсестры и реаниматолог. На столе у медсестер стоит рация для связи с «чистой» зоной.

Я обращаю внимание на цветочек, который нарисован на фартуке одной из медсестер Эльвиры. Она рассказывает, что у нее сегодня день рождения, а цветочек в подарок нарисовала ее напарница Фирдаус

«Меняться никак не получается, все у нас по графику. Выходим через каждые двое суток», — без сожаления говорит она о дне рождения, проведенном в госпитале.

Об отпуске работники госпиталя уже давно забыли. Фирдаус рассказывает, что по графику ее отпуск был бы в июне. Но персонал сражается с коронавирусом, и времени на отдых у них просто нет.

Тяжелых пациентов в этих палатах не так много, но почти все без сознания. По словам медиков, иногда пациентов привозят сразу на аппарате ИВЛ, кого-то приходится интубировать. Но через первый этаж проходят абсолютно все, говорят медсестры. И только потом их поднимают в палаты на этажах выше.

По словам медсестер, старики 80-90 лет иногда даже ругаются с медперсоналом: не хотят, чтобы их лечили, предпочитают мучениям смерть.

Я поздравляю Эльвиру с днем рождения, а медсестры провожают меня до лифта на третий этаж.